Неупиваемая чаша - Александр Такмаков

Пашка потрогал цветную орденскую колодочку и сказал:

– Этот за ликвидацию банды Радуева, этот за Косово, а этот за спасение трех видных американских гуманитариев, – и, улыбнувшись, продолжал. – Мой агент говорит, что побили тебя, Семен, для острастки и в назидание другим, понял? – усмехнулся Пашка. – Били умельцы, фингалы точно габаритные огни танкера, терпящего крушение у берегов Нигерии. Не ровен час, вынесет тебя океанская волна прямиком к местным людоедам, и появится на шесте твой обглоданный череп.

– А он ее специально подставил, мол, нате бейте, только я вас, гадов ползучих, все равно вытащу на свет божий и предам суду божьему, и понесете вы, гады, высшее наказание – не увидите вы света белого, – аппетитно почмокав губами, хохотнул Антон.

Пашка хитро, с улыбкой, посмотрел на меня и напористо, с издевкой, сказал:

– Нельзя, Сеня, мэра и особенно его окружение безнаказанно шельмовать. Мэров надо беречь, они все, как на подбор, нищие, они ежели хапают, то не себе, они для семьи хапают, а семья, всем известно, дело святое.

– Ну все, – замахал руками Антон. – Разливаем, опрокидываем за встречу, а потом говорим, лады? – он взял бутылку, резким взмахом руки раскрутил ее, посмотрел, как ввинчивается и спадает водочный смерч, и разлил водку в хрустальные фужеры.

– За встречу, за местных неукротимых, бесстрашных борцов за народное счастье и процветание демократии в отдельно взятом регионе, за вас, друзья, – не то в шутку, не то всерьез сказал Пашка и одним махом опрокинул водку себе в рот. Мы с Антоном выпили следом и с большим аппетитом навалились на всевозможные разносолы.

– А теперь к делу, – прожевав закуску, заявил Пашка. – На действия противника мы ответим контрударом. Наемников, что тебя, правдолюбца, побили, мои бойцы уже нашли и ждут твоего слова – калечить или просто попугать?

– Зачем же сразу калечить? – удивился я.

– Статьи у тебя получаются что надо, хлесткие, надо почаще этих «честных» людей окунать мордой в грязь и показывать, как некоторые видные клинчане за хлебное место готовы любому шею свернуть, – не обращая внимания на мое удивление, продолжал Пашка. – Так что делать будем? Попугаем? Ребята ждут…

– Подожди, скажи-ка лучше, как тебе удалось за один день найти этих подонков?

– У нас свои методы, тебе, Сеня, это знать необязательно, ну так что, размажем этих говнюков али как?

– Всенепременно размажем, – с садистским сладострастием взревел Антон.

– Заметано, – Пашка помахал рукой, и к нам подошли те двое дюжих молодцев, что сидели у самого выхода из ресторана. – Все как договорились, действуйте, – властно скомандовал Павел и, повернувшись к Антону, вдруг сказал:

– Тебе, Антоша, надо выдвинуть свою кандидатуру в депутаты от села, где вся скотина полегла, ты как?

Антон оторопело цокнул языком, раздумчиво пожевал своими толстыми губами и наконец изрек:

– А что, это будет фишка что надо, а, Сеня?

– Я так и думал, – усмехнулся Пашка, – но для этого тебе надо иметь какое-то политическое лицо, и потому предлагаю организовать и возглавить городское молодежное отделение нашей партии.

Всегда индифферентный к политике, Антон беспомощно посмотрел на Пашку и растерянно заблеял:

– Эээ… Депутатство – энто одно, а политика… Да в вашей партии сплошь одни наци и фобы, а у меня в мастерской половина рабочих – иносранцы, как быть?

– Ах ты хрен моржовый, мы не наци, мы прежде всего патриоты, понял разницу? Ты же в своем вшивом бизнесе забыл, какой мы переживаем беспредел, нищету и наглое, безудержное хвастовство разных там чмо! – взвился Пашка. – Мы все, обвалявшись в нечистотах социального равенства, скатились в зловонную яму равных возможностей, но при этом кто-то оказался в дерьме, а кто-то в золоте. И кто же они, те, что в золоте? – почти кричал Пашка. – Правильно, все те чмо, которых не в силах был истребить даже красный террор, те, что, не испачкав рук, совершенно фантастически богатеют! Так как же тут не станешь фобом? И что же в этом плохого, позволь тебя спросить, любить и защищать Россию от нашествия воров-иноплеменников? По-твоему, это плохо? Идиот, да ты посмотри на наш город, он стал пристанищем политических авантюристов.

Опустив по-бычьи голову вниз, Антон взял бутылку водки, разлил остатки по фужерам и, молча выпив, заговорил:

– Я согласен, все мы в дерьме и задыхаемся в зловонной жиже. Согласен, сильные и беспощадные крысы с безобидными апостольскими мордашками, прибрав и подмяв под себя россиян, благоденствуют. Я согласен, с ворами надо бороться, но бороться законно, не вашими палочными методами, согласись, это слишком круто.

Я смотрел на Антона, этого увальня, этого толстокожего штангиста и, как мне всегда казалось, ограниченного человека, и от удивления моя челюсть невольно опускалась все ниже и ниже.

Пашка снисходительно посмотрел на Антона и тихо спросил:

– А если закон молчит или делает вид, что борется, тогда что? На нас плюют, о нас вытирают ноги, а мы, подобно библейским праведникам, покорно склоняем наши головы под меч. А ты, Сеня, что молчишь? – посмотрел на меня Пашка. – Или считаешь, что опубликовав пару-тройку статеек и разоблачив несколько казнокрадов, ты переделаешь нашу российскую ментальность – воров и мздоимцев? Поймите, вор должен не только быть наказан, но и вернуть награбленное людям. Кстати, сегодня вечером мы будем беседовать с одним из таких, и помог найти его ты, Сеня. Помнишь, в июне ты написал, как некто Васи… нагло обобрал рабочих своего предприятия, сначала обанкротил, затем выкупил его за бесценок и, втридорога продав, скрылся.

– Никуда этот Васи… не скрывался, он кандидат в мэры, – сказал я.

– Оригинально, но почему я об этом не знаю? – раздумчиво протянул Пашка.

– Потому что он был зарегистрирован как кандидат только сегодня, – сказал я.

– Оригинально, это многое меняет в нашей диспозиции, это и будет нашим контрударом, а? Мои ребята отыскали его на Рублевке. Кроме дачи, у этой паскуды в Крыму пансионат, несколько гектаров великолепных виноградников и счета в забугорных банках. Так вот мы, как ты, Антон, говоришь, с нашими палочными методами не только разыскали, но и привезли его сюда, в город, на суд униженных и растоптанных людей, где судить его будут по законам военного времени, как говорится, на войне как на войне.

Наблюдая за Пашкой, я неожиданно заметил, что он действительно похож на генерала Ермолова, когда тот отдавал приказы об окружении горных аулов: та же осанка, то же величавое спокойствие на лице и глубочайшая вера в свою правоту. Все было хорошо в его облике, одно настораживало – плотно сжатые губы и пронзительный взгляд серых глаз говорили о полном отрицании чужого мнения. Видно было, что жизнь очень сильно перекорежила его. Видимо, служба в спецназе ГРУ была не сахар, а связанные с ней неизбежные потрясения превратили его в сурового и неподкупного судью чужих пороков. Вглядываясь в нового Пашку, я вдруг увидел, что бывший капитан по кличке Чиж под влиянием неведомых нам сил не просто изменился, но превратился в железного борца со всеми силами зла. Олицетворяли это зло все те, кто так или иначе обманывал русский народ и потешался над его врожденной доверчивостью. По всему было видно, бороться со злом он решил своими методами, для чего после возвращения из госпиталя сколотил группу единомышленников и довольно быстро сделался лидером молодежного крыла российской партии справедливости. Не берусь судить, одобрялись ли его взгляды и методы руководством партии, но в силу своего независимого положения Пашка мог проводить свою политику среди наиболее радикально настроенной молодежи.

– А не послать ли нам гонца, вы как? – любовно оглаживая пустую бутылку, почти пропел Антон и, не дожидаясь согласия, махнул рукой в сторону бара.

– Семен, тебе требуется защита? – глядя почему-то на Антона, спросил меня Пашка.

– Не знаю, до сих пор все было тихо-мирно, – ответил я.

– Ему ой как нужна защита, он тут стольким насолил, столько набросал каменюков в разные огороды, что того и гляди пришибут, – закартавил Антон.

– Защита нужна любому человеку, а где ее найти, если милиция бессильна? – посмотрел на меня Пашка.

– Конечно же у вас, а это значит, давайте все дружно вступим в доблестные ряды российской партии справедливости, ура, – насмешливо пропел Антон.

– Не паясничай, я дело говорю, – одернул его Пашка.

– Так и я ж дело ботаю, – ухмыльнулся Антон и, взяв новую бутылку водки, стал разливать ее по фужерам. – Вот сейчас еще по маленькой примем на грудь, и в твоей партии станет на два члена больше. Сеньке с его штык-пером давно пора из нашего захолустья перебраться на российские просторы.

– Антон прав, – усмехнулся Пашка. – Для начала я предлагаю вам обоим поучаствовать в нашей встрече с вашим кандидатом в мэры, которая состоится ровно через сорок минут. Ну как, согласны?